ты придумал эти нюансы на ходу и тут же забыл о них? Совершенно зря. А я помню каждую деталь. Да я и тогда чувствовал, что ты рассказываешь мне сказки, не соответствующие действительности.

Эти слова Гурова Леньку, можно сказать, нокаутировали. Он медленно опустился в кресло, оперся локтями о коленки, свесил голову ниже плеч.

Лев Иванович немного помолчал и продолжил:

– Леня, ты влип в очень некрасивую историю. Нет, речь не идет о том, что тебя могут привлечь к ответственности по статье УК. Это все в руках твоего отца. Он, я так думаю, в тюрьму тебя отправлять не намерен. Но, Леня, в глазах своих близких ты уже потерял репутацию искреннего, открытого человека. Теперь все они видят в тебе мутного обманщика, которому нельзя верить на слово. Знаешь, в какой-то момент это может сыграть с тобой очень злую шутку. Как я понимаю, с момента поездки в США ты жил двойной жизнью. Мне думается, что ты сам до сих пор не можешь понять, какая из них настоящая. У тебя есть шанс прямо сейчас сделать свой выбор, самому решить, как жить дальше.

В этот момент о себе напомнил телефон Вольнова.

Александр выслушал какое-то сообщение, поблагодарил абонента, сунул гаджет в карман, внимательно посмотрел на Леньку и негромко проговорил:

– Наши сотрудники установили, что сообщения были адресованы американской некоммерческой организации экологического характера «Чибис-лайф». Недавно она получила статус иностранного агента. Однако экология тут совершенно ни при чем. Эта шарашка активно занимается подготовкой кадров для так называемых цветных революций.

– А что было в шифровке, вы выяснили? – спросил Роман Викторович и даже подался в сторону Вольнова.

– Да, расшифровали. Этот код нам известен, ему уже лет десять. Американские спецслужбы используют его для переписки с самыми малоценными агентами третьей очереди. Сообщение первое: «Менты начали копать. Предки вызвали оперов из главка угрозыска. Что делать? Роджер». Второе сообщение: «Как и приказали, залег на дно. Квартира надежная. Роджер». Ну, Роджер, надо думать, это ты, да, Леня?

– Да, – не поднимая головы, с трудом выдавил из себя тот.

– А эти СМС-сообщения – твои текущие отчеты куратору. Верно?

– Верно. – Фоминин-младший залился малиновой краской, взмок и закрыл голову руками, словно опасался, что его сейчас по ней кто-то ударит.

– Ленька! – хрипло произнес Роман Викторович. – Значит, все эти годы ты кому-то отправлял отчеты о том, чем живет наша семья, доносы на своих родителей, на сестру, на окружающих? Так, что ли?

– Не совсем так. О чем-то умалчивал, что-то брал с потолка. Да, я и в самом деле на крючке. Мама и ты, Катя, выйдите. Это не для вас.

– Боже мой! – Светлана Витальевна всплеснула руками, тягостно вздохнула, окинула сына испуганным вопросительным взглядом.

Мол, это что же такое ты будешь рассказывать?

После этого они с Катей вышли из гостиной.

Не глядя на людей, присутствующих в помещении, Ленька начал излагать свою историю, не слишком-то романтичную.

Первое время после прибытия в Штаты он никак не мог прийти в себя от бурного восторга, переполнявшего его. Парня там восхищало буквально все – дороги, дома, люди, машины, фильмы, продукты в магазинах, телепередачи.

Он ходил в обычную американскую школу, где учился вместе со своими тамошними сверстниками. Это ему тоже безумно нравилось. Даже занудная директриса миссис Мидконни, которую местные школьники терпеть не могли за вздорный, чрезмерно придирчивый характер, казалась парню образцом настоящего педагога.

Семья, в доме которой поселился Ленька, ему тоже необычайно импонировала. Миссис Фэндлер, по профессии медсестра, была очень жизнерадостной и гостеприимной. Ее муж, мистер Фендлер, работавший автомехаником, являл собой образец оптимизма и душевности. У этой супружеской пары не было детей, поскольку они причисляли себя к чайлдфри, то есть к сознательно бездетным.

Как-то раз, через месяц после того как прибыл в Штаты, Ленька пришел домой с занятий в самом радужном настроении. Сегодня учительница математики мисс Хартс объявила мистера Фоминина лучшим учеником класса по точным наукам, о чем он не преминул рассказать миссис Фэндлер. Та тоже очень обрадовалась успехам своего квартиранта и предложила это отметить. Они выпили по небольшому фужеру вина, смотрели телевизор, о чем-то болтали.

Вдруг Ленька почувствовал, что невыносимо сильно хочет эту женщину. Она догадалась о его настроениях, взяла за руку и повела в спальню.

Ленька попытался воззвать к ее разуму. Дескать, миссис Фэндлер, как же можно обманывать супруга?

Однако та мило улыбнулась и поправила его:

– Зови меня просто Лиззи.

Так с той поры у них и повелось.

Однажды глава семьи вернулся с работы очень уж не вовремя. Когда мистер Фэндлер вошел в спальню, Ленька и Лиззи были в постели. Однако, вопреки опасениям парня, тот вовсе не рассердился, а рассмеялся.

Да и Лиззи радостно его окликнула:

– Гарри, давай к нам. У нас весело.

Теперь они развлекались уже втроем.

Где-то уже поздней осенью, когда Ленька возвращался из школы, заранее предвкушая, как сейчас они с Лиззи нырнут в постель, его встретила миссис Ивинтон, пожилая соседка по улице. Эта женщина спросила его о том, как ему живется в Штатах. Когда Ленька ответил, что просто замечательно, миссис Ивинтон осторожно попросила его оставить этот разговор между ними. Она сказала, что кое-кто из жителей этого микрорайона высказывает опасения по поводу проживания молодого иностранца в доме Фэндлеров. Дело в том, что некоторые соседи считают их излишне, так сказать, смелыми в вопросах личных отношений. Ленька заверил миссис Ивинтон в том, что Фэндлеры – сама нравственность, и поспешил домой, где его уже ждала Лиззи.

В процессе школьной учебы он, представитель другой, да еще и тоталитарной страны, стал объектом самого пристального внимания со стороны школьного психолога. Они частенько встречались после уроков. Фоминин заполнял анкеты тестирования, отвечал на вопросы мистера Карпакарлоса. Они постоянно подолгу беседовали на самые различные темы.

Мистер Карпакарлос оказался чрезвычайно интересным собеседником. Он был весьма эрудирован, начитан, в том числе и по части русской литературы. Но самое главное состояло в том, что этот человек очень неплохо говорил по-русски.

Первое время Ленька не во всем соглашался со своим психоаналитиком и наставником. Они много спорили о месте в мире США и России, об их взаимоотношениях, перспективах, возможностях. Всякий раз последнее слово оставалось за Карпакарлосом. Он всегда находил сильные аргументы для обоснования своей позиции. Его логические построения были железобетонными, несокрушимыми.

Как-то так незаметно, постепенно Ленька стал полностью, безоговорочно соглашаться с психологом. Более того, с какого-то момента его стало тяготить то обстоятельство, что он русский, а не англосакс. Парень начал стыдиться того, что